- Ну что, рассказать тебе легенду? - Осведомился Тариэн, прерывая мои размышления. - Про отважного рыцаря...
- Ты же говорил, что рыцари перевелись! - Заметила я.
- Говорил. Так это же старая легенда.
Маг выпустил меня, подождал, пока я устроюсь поудобнее и, отбросив подушку, уселся в изголовье, опершись на спинку кровати и отведя в сторону занавесь балдахина.
- Ладно. Слушай. Этой истории, кажется, лет триста, не меньше. Ради интереса можешь спросить у слуг, уж кто-кто, а они знают все байки наперечет и гораздо лучше, чем я. Чем еще заниматься долгими зимними вечерами, если не вспоминать сказки?...
Тариэн сложил на груди руки, поднял голову, глядя на потолок, словно собираясь с мыслями, и наконец заговорил:
- Много лет назад жил славный и отважный рыцарь... Он был победителем многих турниров и его имя звучало на устах прекрасных дам с неизменным восхищением, а на устах врагов - с плохо скрываемым страхом. Он бывал при дворах, но праздная жизнь не влекла его, так как душа его стремилась не к славе, а к справедливости... И тогда, видя все беды, творящиеся на земле, он дал клятву, что не вернется в свой замок, покуда не проведет десять лет жизни в скитаниях и борьбе со злом. Враги его лишь усмехались, потирая руки, потому что юноша избрал путь в самые дикие и неизведанные земли, где жили страшные чудовища и племена, не знавшие законов иных, кроме жестокости и силы. Близкие его проливали слезы, уже не надеясь увидеть рыцаря живым, но в душе славили богов, зная что род их славен будет, благодаря его отваге. И юноша отправился в поход. В лучших доспехах, с огромным двуручным мечом, который мало кто кроме него способен был не то что поднять, а и вовсе сдвинуть с места. Люди в селениях, через которые он проезжал, думали, что видят не такого же человека, как они сами, но демона, принявшего прекрасный облик, однако деяния его были столь велики и благородны, что вскоре пошла о нем слава, как о посланце богов. Несколько лет он скитался по дорогам и не отказывал никому в помощи. Много юношей последовало его примеру в своей жажде не столько справедливости, сколько славы и подвигов, но о них никто не помнит, лишь его имя осталось в памяти людской, ибо с чистым сердцем он выступал против пороков и коварства. Ингерт звали его. Но однажды остановился он на ночлег в маленьком городишке, а следующим утром, помня свою клятву не задерживаться подолгу там, где царит покой, вскочил на коня, чтобы продолжить путь, и тогда увидел прекрасную деву, что возвращалась от колодца. Волосы ее были подобны лучам солнца - таким золотом отливала каждая прядь... Прекрасна она была обликом и скромна. И не удержался рыцарь - заговорил с ней, попросив напиться воды, а она с улыбкой протянула ему чашу, и когда коснулся Ингерт ее руки, понял, что не будет ему жизни без нее, а она залилась краской и отвела взгляд в смущении. Спрыгнул он с коня и долго стояли они, не в силах разлучиться, пока не прибежал отец прекрасной девушки, начавший беспокоиться, что долго она не возвращается домой. И тогда приклонил рыцарь колено и попросил ее руки, говоря, что близко исполнение его обета, а прекрасная дева опустилась рядом, моля отца дать согласие и обещая верно ждать возвращения жениха. Порадовался за нее отец, ибо лучшего мужа для дочери было не сыскать во всем королевстве и дал им свое благословение. Отправился Ингерт в дальний путь, но сердце его не знало покоя, потому что теперь жаждал он лишь одного - вернуться и заключить прекрасную деву в объятия, чтобы не расставаться с нею навеки... И чем дальше он отъезжал, тем сильнее страдала его душа и однажды на привале понял рыцарь, что не даром такая тоска взяла его и надо возвращаться. Несколько дней он спешил, подгоняя своего коня, но, примчавшись в город и постучавшись в дом, где жила его невеста, застал он там великую скорбь... Коварный чародей похитил прекрасную деву, возжелав ее, и держал в заточении в своей ужасной крепости. Стиснул Ингерт кулаки и гнев полыхнул в его глазах. Выспросил он, как добраться до обиталища злодея и пустился в путь, но уже к закату конь его начал беспокоиться, и увидел рыцарь впереди огромный замок, что невозможно взять штурмом даже с целым войском, ибо охраняли твердыню сонмы чудовищ... Подъехал тогда Ингерт к железным воротам и трижды ударил в них, вызывая чародея на честный поединок, а когда открылись ворота и выехал из них на огромном коне противник его, первый раз в жизни изведал он страх - так ужасен был чародей... Но, поборов сомнения, поднял он свой меч и ринулся на врага, и тут со стены услышал он призыв о помощи и увидел свою невесту, в отчаянии заламывавшую руки, в испуге за возлюбленного. Тогда еще сильнее воспылал в нем справедливый гнев и сшиблись противники, так что звон от их клинков разнесся на целую милю... Только не знал чародей чести и, когда уже исход поединка был предрешен, отнюдь не в его пользу, поразил рыцаря смертельным заклятьем. Рухнул Ингерт на землю, даже после смерти не выпустив меча из рук, а прекрасная дева, увидев, что погиб ее нареченный и слыша издевательский хохот чародея, не пожелала жить без возлюбленного и кинулась со стены, чтобы и смерть разделить с ним...
Тариэн замолчал, но я продолжала слушать, словно ожидая продолжения и, заметив мой интерес, маг ухмыльнулся:
- Понравилось?
Передернув плечами, я взглянула на него уже более осмысленно и поинтересовалась:
- Это сказка, или было на самом деле?
- На самом деле. - Протянул маг. - Только она не бросилась со стены - просто люди всегда пытаются приукрасить любую историю... Была зима, камни покрылись льдом, а ей почему-то пришло в голову высунуться из бойницы. Ты же видела, какие тут стены... Захочешь - не залезешь.
Я задохнулась, понимая, что Тариэн не шутит, но, вопреки моим ожиданиям, маг лишь усмехнулся:
- Да и Ингерт не сильно на благородного рыцаря был похож. Скорее - на разбойника с большой дороги. Я его с первого же удара из седла выбил и никакого колдовства не понадобилось. А уж ругаться был мастер... Но ведь ты хотела легенду, я ее тебе рассказал.
Маг поднялся, расправив по привычке рукава камзола, и пробормотал:
- Все. Живо - спать. Стемнело уже. Не думаешь же ты, что я с тобой до утра просижу? И сделай наконец что-нибудь со своим синяком, а то завтра глаза видно не будет...
И, договорив, скрылся за дверью, оставив меня совершенно онемевшей.